Ангельские праздники.

Сегодня я проснулась, а рядом со мной лежит ангел. Ангел хныкал и ворочался, успокаиваясь только тогда, когда милый лоб находил мамину ладонь. Ангел хотел есть.
Сегодня я была в церкви, прислушивалась к той особой тишине, которая возникает только в большие праздники. К тишине толпы, торопящейся исполнить ритуал в специально отведённый для этого день. Сверху на людей смотрел Божий Сын, сегодня удивительно похожий на распятого на кресте человека.
Потом я устроила себе рождественский ужин. Пара ледяных груш, истекающих соком, тонкие пласты сыра, сверху -- тоже сыр, но с синей плесенью. После двух дней вынужденного голода рождественский ужин был почти причастием, святым даром недостойной мне.
А потом мы просто ужинали. Картофель, холодная отварная свинина, брынза, невероятная, совершенно не зимняя киндза, солоноватый грузинский хлеб.
Сегодня много праздников. По всему миру горят свечи -- рождественские ли, ханукальные ли...
А мой ангел снова рядом.
Похоже, он опять хочет есть.

Ангельские праздники.

Сегодня я проснулась, а рядом со мной лежит ангел. Ангел хныкал и ворочался, успокаиваясь только тогда, когда милый лоб находил мамину ладонь. Ангел хотел есть.
Сегодня я была в церкви, прислушивалась к той особой тишине, которая возникает только в большие праздники. К тишине толпы, торопящейся исполнить ритуал в специально отведённый для этого день. Сверху на людей смотрел Божий Сын, сегодня удивительно похожий на распятого на кресте человека.
Потом я устроила себе рождественский ужин. Пара ледяных груш, истекающих соком, тонкие пласты сыра, сверху -- тоже сыр, но с синей плесенью. После двух дней вынужденного голода рождественский ужин был почти причастием, святым даром недостойной мне.
А потом мы просто ужинали. Картофель, холодная отварная свинина, брынза, невероятная, совершенно не зимняя киндза, солоноватый грузинский хлеб.
Сегодня много праздников. По всему миру горят свечи -- рождественские ли, ханукальные ли...
А мой ангел снова рядом.
Похоже, он опять хочет есть.